ОПАСНОЕ УВЛЕЧЕНИЕ
Шутить приятно, но не безопасно. В этом я убедился еще в школьные годы и запомнил на всю жизнь.
Тогда, в старших классах писали так много сочинений, что, казалось, нас готовят в литературные критики. Мои сочинения были, по-видимому, совсем не плохи. По крайней мере, учительница время от времени читала их перед классом. Считалось хорошим тоном снабжать сочинения эпиграфами, что показывало высокую эрудицию учащихся.
И вот именно с эпиграфами было связано одно мое весьма странное увлечение, которое впоследствии принесло неприятности.
Дело в том, что каждое сочинение я непременно предварял эпиграфом, причем эпиграфы были собственного изготовления. Обычно я придумывал какое-нибудь многозначительное изречение и подписывал его некой не очень популярной фамилией. Особый шик был, если фамилия была двойная.
Например, сочинение на тему: «Темное царство» в произведениях А. Островского» я снабдил фальшивым эпиграфом:
«Душно в этой стране, господа, очень душно. Хоть бы кто-то форточку открыл».
А. Сухово- Кобылин
К сочинению об образах лишних людей в произведениях А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова я придумал эпиграф:
«В России безделье и безумие - родные братья».
С. Сергеев-Ценский
На разборе сочинений учительница спросила:
- По-вашему Онегин и Печорин были сумасшедшими?
На что я дерзко ответил:
- Во-первых, это утверждал не я, а Сергеев-Ценский. А во-вторых, всякий нормальный человек должен трудиться.
Учительница покраснела и отвернулась.
Это была, как азартная игра. Каждый раз я ждал разоблачения, но, как не странно, все сходило с рук. По видимому, никто не мог предположить такой наглости. Со временем я так наловчился, что, как мне казалось, мои эпиграфы были ничуть не хуже настоящих. Я втайне ими очень гордился.
Например, к образу Иудушки Головлева я предложил эпиграф:
«Иудушка Головлев жив и будет жить пока не исчезнет общественный строй, этот образ порождающий».
В. Бонч-Бруевич
Кое-кто из моих друзей пытался следовать моему примеру, но это оказалось совсем не просто, в результате мой авторитет среди них рос так же стремительно, как сорняки на дачном участке.
Неприятности пришли, как всегда, с самой неожиданной стороны. Мы писали сочинение на тему: «М. Горький - буревестник революции», которое я по привычке снабдил эпиграфом:
«О, ветер! Развей тучи над Россиею! Сдуй с нее пену!»
Карл Кауцкий
Если вы не помните, кто он такой, смотрим в энциклопедию: Карл Кауцкий (1854-1938 гг.) – немецкий теоретик-социалист, идейный враг В. И. Ленина.
Через какое-то время меня прямо с урока вызвали к директору. Я за собой никакой вины не чувствовал и поэтому был относительно спокоен.
Директор встретил меня, какой-то странной, натянутой улыбкой. Он казался взволнованным.
- Присаживайтесь, молодой человек. Тут с вами хотят поговорить. Впрочем, не буду вам мешать. Я должен присутствовать на уроке в 10-б. Беседуйте, тут вам никто не помешает.
Он поспешно вышел из кабинета.
Внезапно я заметил, что кроме директора и меня присутствовал еще один человек. Он был одет в серый костюм и темную рубашку и почти сливался с портьерами в глубине комнаты.
После ухода директора незнакомец не спеша перебрался в директорское кресло. С минуту он меня внимательно разглядывал, потом дружески подмигнул и спросил:
- Ну, как жизнь?
Я не был готов к такому вопросу и в ответ промычал что-то невнятное.
- Расскажи о себе, - попросил незнакомец, - начни с фамилии, имени и отчества, с кем живешь, какие планы и так далее.
Я представился, все еще ничего не понимая. Потом рассказал, что живу с матерью и планирую поступать в институт, причем в какой еще не решил.
- Еще не решил, - воскликнул человек с отеческой интонацией, - пора бы и решить. Ну, хотя бы, в технический или гуманитарный?
Я ответил, что мечтаю о факультете журналистики, но туда очень трудно поступить.
- Трудно поступить! - повторил мужчина. - Кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет, - продолжал он нараспев, - главное идти к своей цели и не бояться трудностей. Он задумался. Пауза затягивалась, и он протянул мне пачку сигарет:
- Закурить хочешь?
Я отрицательно покачал головой и сказал, что не курю.
- Ты, наверное, много читаешь? - возобновил опять он странный разговор.
- Да нет, не очень, - отвечал я, - только то, что по программе.
- А библиотека у вас большая? - он метнул на меня быстрый взгляд.
Я объяснил, что у нас двадцать – двадцать пять книг, одна полка и та не заполненная.
- А какие у вас книги? - продолжал он задавать праздные вопросы.
- Полное собрание Джека Лондона, Пушкин, «Анна Каренина» и еще что-то, не помню, - отвечал я, теряясь в догадках.
- А старые книги - дореволюционные или первых лет советской власти есть?
Я ответил отрицательно.
Он помолчал. Мне показалось, что он чем-то разочарован.
- Я читал твои сочинения, - сказал он после паузы, - они не плохо написаны. Особенно последнее. Там очень удачный эпиграф. Как ты его раскопал?
Сердце мое оборвалось, и я сидел, молча, чувствуя, что мои щеки пылают.
- Ты его сам нашел или кто-то подсказал? - продолжал он с некоторым торжеством, пристально глядя на меня.
Я молчал.
- Да, я забыл представиться. Майор Гвоздикин, вот мое удостоверение.
Я мельком взглянул на удостоверение и чуть не упал со стула. Потом дрожащими руками вынул из его пачки сигарету. Он предупредительно щелкнул зажигалкой. После первой же затяжки я надолго закашлялся. Он смотрел на меня с доброй улыбкой.
- Лучше не кури. Так ты хотел мне рассказать об эпиграфе? Давай, я тебя слушаю, - сказал он спокойно.
Я понял, что нужно признаваться:
- Я его сам придумал, - сказал я дрожащим голосом.
- Как сам? - не понял майор.
- Ну, просто придумал. Спросите у наших ребят, они подтвердят.
- Постой, постой! Ты утверждаешь, что сам придумал эпиграф? А подпись?
- И подпись тоже. Все ради шутки.
Он был явно озадачен.
- Ну, это мы проверим и насчет библиотеки тоже. И часто ты так шутишь?
- В каждом сочинении, - сокрушенно сказал я, - но теперь я уже больше не буду. Это были глупые шутки.
- А ты знаешь, кто такой Каутский?
- Какой-то писатель, я его никогда не читал.
- Да, от твоих шуток обхохотаться можно, - сказал он раздраженно, - тоже мне юморист! А учителя, мать их! Никто не фига не знает, поразгонять бы их, да где других возьмешь? Ну, что мне с тобой делать?
Он опять задумался. Я сидел, не жив, не мертв.
- Хорошо, слушай меня внимательно. Сейчас иди в класс и спокойно учись. Об этом разговоре никому ни слова. Мы все проверим. Если ты сказал правду, считай, что тебе повезло. Попади не на меня, другой бы тебя... И думай перед тем, как шутить, хорошо думай. Выпороть бы тебя! Ну, иди!
Я встал и на ватных ногах пошел к двери. Была уже перемена. Мои друзья осведомились о моем здоровье. Я никому ничего не сказал, и несколько месяцев ждал последствий, но их не было. Спал плохо и стал рассеянным.
С тех пор я твердо решил не шутить. А что касается эпиграфов, то у меня на них аллергия. При встрече с ними я ощущаю какую-то старую, давно забытую тревогу и спешу перевернуть страницу. На всякий случай...
Впрочем, иногда старая болезнь дает рецидивы, как, например, в этом рассказе.
Для этого войдите или зарегистрируйтесь на нашем сайте.